Муж Маши Распутиной изменял ей с медсестрой


	Муж Маши Распутиной изменял ей с медсестрой Спустя 22 года к Владимиру Ермакову явилась его дочь от этой случайной связи. Бывший муж и продюсер Маши Распутиной Владимир Ермаков давно отошел от активной деятельности в шоу-бизнесе. Уже мало кто помнит, что Маша прожила с ним почти двадцать лет и именно его стараниями стала звездой первой величины. Однако звездное прошлое до сих пор не дает Ермакову покоя. Недавно у 64-летнего продюсера объявилась 22-летняя дочь, которую он якобы «нагулял» во время брака с Распутиной. - Месяца три назад мой друг Вадим Просвирин пригласил меня на выступление группы, в которую устроился играть его знакомый гитарист, - поведал Владимир Иванович. - Еще до того, как группа вышла на сцену, я обратил внимание на их солистку – высокую и довольно упитанную девушку. «Прямо какая-то бригадирша», - подумал я. А после концерта Вадим признался, что пригласил меня ради этой девушки. «Вспомни, ты был в 1986 году в Красноярске?» - спросил он. «Да, был», - ответил я. Целью моей поездки была продажа импортных клавиш. В то время хорошие музыкальные инструменты были в дефиците. И многие музыканты их перепродавали, чтобы заработать лишнюю копейку. «А в красноярской больнице с колото-резаной раной плеча ты лежал?», - продолжал Вадим. «Да, лежал», - подтвердил я. Плечо мне поранили в ресторане, где мы с покупателями клавиш обмывали удачную сделку. Изрядно выпив, я повздорил с каким-то кавказцем. «Пойдем выйдем!» - потребовал он. Мы вышли через кухню на задний двор, заставленный ящиками с пустыми бутылками. А там нас уже ждали четверо его соплеменников. Завязалась драка. Один из кавказцев схватил бутылку, отбил у нее дно и «розочкой» распорол мне правую руку. Тогда я тоже решил не церемониться и стал бить их бутылками по головам. В результате бравые горцы обратились в бегство. А я на несколько дней угодил в местную больницу. «А сексом с медсестрой по имени Настя ты в этой больнице занимался?» - не унимался Вадим. «Откуда ты все знаешь?!» - удивился я. Действительно, числился за мной такой грешок. Я ведь в то время хоть и не был еще официально расписан с Машей, но уже несколько лет жил с ней гражданским браком. В 1982 году у нас родилась дочь Лида. Когда Маша забеременела, я пытался убедить ее, что нам рано заводить детей. Мол, надо сначала твердо встать на ноги, получить квартиру и т.д. Но Маша сказала: «Нет, буду рожать». Только не подумайте, что я постоянно ходил от нее налево. На самом деле за нашу долгую совместную жизнь с моей стороны было всего две измены. Одна – уже в конце 90-х с преподавательницей Лиды Викой Клоковой, из-за которой мы с Машей и расстались. А другая – как раз в этой красноярской больнице. Вокруг меня суетились молодые медички в белых халатиках. Делали мне перевязки, трогали за разные места. С одной из них у меня и завязалась любовь. Даже было желание увезти ее с собой в Москву. Но сразу возникло много вопросов – где она будет жить, где будет работать. А главное – было непонятно, действительно ли это серьезное чувство или какой-то опрометчивый шаг. «Приедешь ко мне потом или я за тобой приеду», - сказал я ей. Оставил свой телефон и уехал в Москву. Но она мне так и не позвонила. И я благополучно забыл о ней. «Только при чем здесь солистка этой группы?» - никак не мог понять я. «Дело в том, что это дочь той самой медсестры из Красноярска, - огорошил меня Вадим. – Ее зовут Катя. И она утверждает, что ты ее отец». Моя реакция на это известие была двойственной. С одной стороны, меня охватила какая-то подспудная радость. С другой стороны, я забеспокоился, не кроется ли за всем этим какой-то подвох. Мне и так хватает проблем с дочкой Лидой. Я пытался сделать с ней музыкальный проект. Но она бросила это дело. Якобы мама сказала, что ей петь не надо. В конце концов, Лида попала в больницу с психическим расстройством. После этого ко мне вдруг пришли из милиции с обыском. Оказалось, она написала на меня заявление, будто я ее бил, насильно постиг наголо, украл у нее все вещи и т.д. Естественно, никаких ее вещей у меня не нашли. И никто ее не бил и насильно не стриг. Она сама захотела себе такую прическу. Видимо, на почве нервного потрясения. «Вы что, не понимаете, что эта бумага написана человеком, который находится в психиатрической больнице? – сказал я следователю. – И вы на основании этой бумаги пытаетесь состряпать дело? Вы хотите, чтобы я обратился на телевидение и в газеты?». «Я выполняю указания сверху», - признался следователь. И на следующий день прислал мне бумагу, что дело прекращено. Потом я спросил у Лиды: «Зачем же ты это сделала?». «Мне сказали, что так надо», - ответила она. Не исключаю, что все это было затеяно с целью посадить меня в тюрьму и с помощью Лиды завладеть моей квартирой. У самой-то Лиды квартиру уже отобрали. При разводе я добровольно отдал им с Машей почти все совместно нажитое имущество. Не то, что бы я чувствовал свою вину за измену. Просто я хотел помочь Маше начать новую жизнь. Себе я оставил только квартиру и машину. А через год ко мне пришла Лида и сказала, что ей негде жить. Я стал звонить Маше. К телефону подошел ее нынешний муж Виктор Евстафьевич. «Что за дела?! – возмутился я. – Я отдал Маше миллионы. Почему у Лиды нет жилья? Купите ей квартиру! Это обойдется всего в 14-16 тысяч долларов». Мы вели ругань целый год. Потом Маша все-таки купила Лиде квартиру. А когда квартира стала стоить 200 тысяч, Лиду уговорили от нее отказаться. Это явно было сделано с нарушением закона. Лиду забрали из больницы. Сказали ей, что она будет жить с мамой. И выписали ее из Москвы в подмосковный Сергиев-Посад. Когда Лида туда приехала, обнаружилось, что никакого жилья по этому адресу нет – стоит только какой-то развалившийся сарай. В итоге она снова пришла ко мне. «Зачем же ты подписала документы на квартиру?» - удивился я. «Я это сделала добровольно, - ответила Лида. – Мне квартира не нужна. Я одна жить не могу». «Ну, давай живи у меня! – сказал я. – Хотя я сейчас не могу, как мама, спеть концерт и заработать деньги, чтобы месяц на них жить». Официально я получаю пенсию. Иногда подрабатываю уроками вокала. Но какого-то постоянного заработка у меня нет. Слава Богу, потом Маша забрала Лиду к себе, и сейчас она вроде бы живет у Маши. Сами понимаете, после таких фортелей Лиды от новоявленной дочки из Красноярска и вовсе можно было ожидать чего угодно. Тем не менее, я все-таки решил с ней познакомиться и пообщаться. Уж очень вся эта история меня заинтриговала. Катя показала мне фотографию своей мамы Анастасии Михайловны. Увы, я даже не смог с уверенностью сказать – с ней у меня случилась любовь или не с ней. Я запомнил только белый халат с вываливающимися из него прелестями и характерный «медицинский» запах. А ее лицо как-то не отложилось у меня в памяти. «Откуда такая уверенность, что я действительно твой отец? – спросил я Катю. – Разве у твоей мамы тогда не было других мужчин?». «Да, у нее был молодой человек, с которым она встречалась три года, - не стала отрицать Катя. - Но на момент встречи с вами мама находилась с ним в ссоре и два месяца не виделась». Короче, по всем подсчетам получалось, что никто, кроме меня, зачать ей ребенка не мог. «Почему же тогда она не попыталась связаться со мной?» - резонно поинтересовался я. «Мама поначалу надеялась помириться со своим молодым человеком, - объяснила Катя. – Но он так и не простил ей измены и в итоге ее бросил. А когда она уже хотела обратиться к вам, вас показали по телевизору вместе с Машей Распутиной. И она не решилась вас беспокоить». Долгое время Катина мама никому не распространялась о связи со мной. Лишь четыре года назад, когда Катя окончила школу и поехала учиться в Москву, она рассказала дочери, кто ее отец. «Почему же ты сразу меня не разыскала и объявилась только через четыре года?» - снова возник у меня резонный вопрос. «Я боялась, что вы меня прогоните, - призналась Катя. – И хотела сначала чего-то добиться, чтобы прийти к вам уже не девочкой с улицы». Потом она просто-напросто не знала, где меня искать. А тут выяснилось, что их гитарист знаком с человеком, который хорошо меня знает. «Чего ждать? – стали подбивать ее музыканты. – Надо действовать!». Так все и завертелось. Вроде бы пока Катя от меня ничего не требует. Даже не настаивает на официальном признании отцовства. Но вокруг нее вьется множество шустрых молодых людей. Мало ли, что они могут напеть ей в уши. «Чего ты теряешься? – скажут ей. – Пусть папаша поделится с тобой жилплощадью!». В общем, не знаю, что мне теперь делать – то ли радоваться, то ли кричать: «Караул!». Михаил ФИЛИМОНОВ, "Экспресс газета"

Спустя 22 года к Владимиру Ермакову явилась его дочь от этой случайной связи. Бывший муж и продюсер Маши Распутиной Владимир Ермаков давно отошел от активной деятельности в шоу-бизнесе. Уже мало кто помнит, что Маша прожила с ним почти двадцать лет и именно его стараниями стала звездой первой величины.

Однако звездное прошлое до сих пор не дает Ермакову покоя. Недавно у 64-летнего продюсера объявилась 22-летняя дочь, которую он якобы «нагулял» во время брака с Распутиной.

- Месяца три назад мой друг Вадим Просвирин пригласил меня на выступление группы, в которую устроился играть его знакомый гитарист, - поведал Владимир Иванович. - Еще до того, как группа вышла на сцену, я обратил внимание на их солистку – высокую и довольно упитанную девушку. «Прямо какая-то бригадирша», - подумал я. А после концерта Вадим признался, что пригласил меня ради этой девушки.

«Вспомни, ты был в 1986 году в Красноярске?» - спросил он. «Да, был», - ответил я. Целью моей поездки была продажа импортных клавиш. В то время хорошие музыкальные инструменты были в дефиците. И многие музыканты их перепродавали, чтобы заработать лишнюю копейку.

«А в красноярской больнице с колото-резаной раной плеча ты лежал?», - продолжал Вадим. «Да, лежал», - подтвердил я.

Плечо мне поранили в ресторане, где мы с покупателями клавиш обмывали удачную сделку. Изрядно выпив, я повздорил с каким-то кавказцем. «Пойдем выйдем!» - потребовал он. Мы вышли через кухню на задний двор, заставленный ящиками с пустыми бутылками. А там нас уже ждали четверо его соплеменников. Завязалась драка. Один из кавказцев схватил бутылку, отбил у нее дно и «розочкой» распорол мне правую руку. Тогда я тоже решил не церемониться и стал бить их бутылками по головам. В результате бравые горцы обратились в бегство. А я на несколько дней угодил в местную больницу.

«А сексом с медсестрой по имени Настя ты в этой больнице занимался?» - не унимался Вадим. «Откуда ты все знаешь?!» - удивился я. Действительно, числился за мной такой грешок. Я ведь в то время хоть и не был еще официально расписан с Машей, но уже несколько лет жил с ней гражданским браком. В 1982 году у нас родилась дочь Лида. Когда Маша забеременела, я пытался убедить ее, что нам рано заводить детей. Мол, надо сначала твердо встать на ноги, получить квартиру и т.д. Но Маша сказала: «Нет, буду рожать».

Только не подумайте, что я постоянно ходил от нее налево. На самом деле за нашу долгую совместную жизнь с моей стороны было всего две измены. Одна – уже в конце 90-х с преподавательницей Лиды Викой Клоковой, из-за которой мы с Машей и расстались. А другая – как раз в этой красноярской больнице. Вокруг меня суетились молодые медички в белых халатиках. Делали мне перевязки, трогали за разные места. С одной из них у меня и завязалась любовь. Даже было желание увезти ее с собой в Москву. Но сразу возникло много вопросов – где она будет жить, где будет работать. А главное – было непонятно, действительно ли это серьезное чувство или какой-то опрометчивый шаг. «Приедешь ко мне потом или я за тобой приеду», - сказал я ей. Оставил свой телефон и уехал в Москву. Но она мне так и не позвонила. И я благополучно забыл о ней. «Только при чем здесь солистка этой группы?» - никак не мог понять я. «Дело в том, что это дочь той самой медсестры из Красноярска, - огорошил меня Вадим. – Ее зовут Катя. И она утверждает, что ты ее отец».

Моя реакция на это известие была двойственной. С одной стороны, меня охватила какая-то подспудная радость. С другой стороны, я забеспокоился, не кроется ли за всем этим какой-то подвох. Мне и так хватает проблем с дочкой Лидой. Я пытался сделать с ней музыкальный проект. Но она бросила это дело. Якобы мама сказала, что ей петь не надо. В конце концов, Лида попала в больницу с психическим расстройством. После этого ко мне вдруг пришли из милиции с обыском. Оказалось, она написала на меня заявление, будто я ее бил, насильно постиг наголо, украл у нее все вещи и т.д. Естественно, никаких ее вещей у меня не нашли. И никто ее не бил и насильно не стриг. Она сама захотела себе такую прическу. Видимо, на почве нервного потрясения.

«Вы что, не понимаете, что эта бумага написана человеком, который находится в психиатрической больнице? – сказал я следователю. – И вы на основании этой бумаги пытаетесь состряпать дело? Вы хотите, чтобы я обратился на телевидение и в газеты?». «Я выполняю указания сверху», - признался следователь. И на следующий день прислал мне бумагу, что дело прекращено.

Потом я спросил у Лиды: «Зачем же ты это сделала?». «Мне сказали, что так надо», - ответила она. Не исключаю, что все это было затеяно с целью посадить меня в тюрьму и с помощью Лиды завладеть моей квартирой. У самой-то Лиды квартиру уже отобрали. При разводе я добровольно отдал им с Машей почти все совместно нажитое имущество. Не то, что бы я чувствовал свою вину за измену. Просто я хотел помочь Маше начать новую жизнь. Себе я оставил только квартиру и машину. А через год ко мне пришла Лида и сказала, что ей негде жить. Я стал звонить Маше. К телефону подошел ее нынешний муж Виктор Евстафьевич. «Что за дела?! – возмутился я. – Я отдал Маше миллионы. Почему у Лиды нет жилья? Купите ей квартиру! Это обойдется всего в 14-16 тысяч долларов».

Мы вели ругань целый год. Потом Маша все-таки купила Лиде квартиру. А когда квартира стала стоить 200 тысяч, Лиду уговорили от нее отказаться. Это явно было сделано с нарушением закона. Лиду забрали из больницы. Сказали ей, что она будет жить с мамой. И выписали ее из Москвы в подмосковный Сергиев-Посад. Когда Лида туда приехала, обнаружилось, что никакого жилья по этому адресу нет – стоит только какой-то развалившийся сарай. В итоге она снова пришла ко мне.

«Зачем же ты подписала документы на квартиру?» - удивился я. «Я это сделала добровольно, - ответила Лида. – Мне квартира не нужна. Я одна жить не могу». «Ну, давай живи у меня! – сказал я. – Хотя я сейчас не могу, как мама, спеть концерт и заработать деньги, чтобы месяц на них жить». Официально я получаю пенсию. Иногда подрабатываю уроками вокала. Но какого-то постоянного заработка у меня нет. Слава Богу, потом Маша забрала Лиду к себе, и сейчас она вроде бы живет у Маши.

Сами понимаете, после таких фортелей Лиды от новоявленной дочки из Красноярска и вовсе можно было ожидать чего угодно. Тем не менее, я все-таки решил с ней познакомиться и пообщаться. Уж очень вся эта история меня заинтриговала. Катя показала мне фотографию своей мамы Анастасии Михайловны. Увы, я даже не смог с уверенностью сказать – с ней у меня случилась любовь или не с ней. Я запомнил только белый халат с вываливающимися из него прелестями и характерный «медицинский» запах. А ее лицо как-то не отложилось у меня в памяти.

«Откуда такая уверенность, что я действительно твой отец? – спросил я Катю. – Разве у твоей мамы тогда не было других мужчин?». «Да, у нее был молодой человек, с которым она встречалась три года, - не стала отрицать Катя. - Но на момент встречи с вами мама находилась с ним в ссоре и два месяца не виделась». Короче, по всем подсчетам получалось, что никто, кроме меня, зачать ей ребенка не мог.

«Почему же тогда она не попыталась связаться со мной?» - резонно поинтересовался я. «Мама поначалу надеялась помириться со своим молодым человеком, - объяснила Катя. – Но он так и не простил ей измены и в итоге ее бросил. А когда она уже хотела обратиться к вам, вас показали по телевизору вместе с Машей Распутиной. И она не решилась вас беспокоить».

Долгое время Катина мама никому не распространялась о связи со мной. Лишь четыре года назад, когда Катя окончила школу и поехала учиться в Москву, она рассказала дочери, кто ее отец.

«Почему же ты сразу меня не разыскала и объявилась только через четыре года?» - снова возник у меня резонный вопрос. «Я боялась, что вы меня прогоните, - призналась Катя. – И хотела сначала чего-то добиться, чтобы прийти к вам уже не девочкой с улицы». Потом она просто-напросто не знала, где меня искать. А тут выяснилось, что их гитарист знаком с человеком, который хорошо меня знает. «Чего ждать? – стали подбивать ее музыканты. – Надо действовать!». Так все и завертелось. Вроде бы пока Катя от меня ничего не требует. Даже не настаивает на официальном признании отцовства. Но вокруг нее вьется множество шустрых молодых людей. Мало ли, что они могут напеть ей в уши. «Чего ты теряешься? – скажут ей. – Пусть папаша поделится с тобой жилплощадью!». В общем, не знаю, что мне теперь делать – то ли радоваться, то ли кричать: «Караул!».

Михаил ФИЛИМОНОВ, "Экспресс газета"