Лена Погребижская: Хочется дерьмо назвать дерьмом!


	Лена Погребижская: Хочется дерьмо назвать дерьмом! Она сочиняет музыку, пишет книги, снимает документальные фильмы. Причем все это получается у Лены весьма убедительно, как, собственно, и должно получаться у нормального взрослого человека. Возможно, уверенность в своих силах и помогла г-же Погребижской отказаться от имени Бутч. Около пяти лет этот брутальный персонаж буйствовал на нашей альтернативной сцене, и вот теперь он отправлен в отставку. Прослушав новый альбом Credo, “МК” беседует с Леной и пытается выяснить, в кого на этот раз превратилась артистка. — Итак, тебя можно поздравить с новым альбомом, на котором вместо привычного имени Бутч стоят твои паспортные данные. Наверное, можно говорить о том, что в твоей жизни начался новый этап? — Изменения — это химический процесс, который в организме творческого человека не останавливается. У меня есть некий цикл перемен. Примерно раз в шесть-семь лет я что-то радикально меняю. Есть даже какие-то научные работы по поводу цикличности изменений в жизни людей. Мне психолог рассказывал. — Ты ходишь к психологу? — Нет, пока не хожу, просто она моя близкая подруга. — Смена имени — весьма ответственный шаг. Говорят, что вместе с именем меняется и сам человек. В твоем случае это так? — В моем не совсем. Дело в том, что все 35 лет меня так и зовут — Лена Погребижская. Просто в какой-то момент, где-то в 2002 году, меня ударило в голову осознание того, что моя мечта сбылась. Я на сцене, пою, вот мои поклонники. Видимо, произошло срастание лирического героя моих песен со мной как с человеком. Но первичное офигевание от успехов уже прошло, все встало на свои места. Я приближаюсь к реальности и хочу ставить свое имя под тем, что делаю. — Твоя новая пластинка Credo получилась весьма романтичной. Наверное, это тоже результат жизненных перемен? — Я там и правда не шлю никого на х… и на альбоме нет рок-боевиков, но называть работу чересчур романтичной все же рановато. Мы продолжаем лавировать в жанре поп-рок. И если первый мой альбом был очень роковым, второй более попсовым, то сейчас мы явно где-то посередине. При этом у меня есть очень горячее намерение записать новую пластинку из самых радикальных песен. Прямо по Буратино, который говорил: “А ты, Пьеро, читай свои самые злобные стишки”. Вот из таких стишков и протестных песен, которые мы по цензурным настроениям не включили в Credo, я и хочу составить новый альбом. — Цензурных в плане звука или каких-то смелых заявлений? — Просто рычание со слюной у рта не вписывалось в концепцию Credo, но такого добра накопилось так много, что тянуть с ним уже не хочется. По правде говоря, я натура, склонная к злобе. Это моя первичная реакция на стресс, и злоба действует на меня как хороший двигатель. При этом я не сторонник тупого злопыхательства — и все мои мессиджи адресные. — Сейчас и правда есть масса частных лиц и организаций, способных разозлить и музыканта тоже. Кто твои адресаты? — На журфаке меня учили быть нейтральной в профессии, но все мы понимаем, что чем старше и чем опытнее мы становимся, тем яснее наши взгляды. Нужно определиться, кто враг, а кто друг. Друзья для меня — люди с активной жизненной позицией, которые хотят изменить себя и все вокруг себя. А враждебная сторона — это узколобость, гопничество в любых проявлениях. Мне надоело срезание острых углов, хочется дерьмо назвать дерьмом. — Смелых политических заявлений ждать? — Боюсь, мои политические взгляды сводятся к формулировке “все козлы”. Так что личные баррикады я хотела переместить в социально-психологическую сферу. Характеры, поведение, мои личные черты, моя личная история. А политика — пусть живет своей жизнью, благо я сейчас не журналист. — На Credo у тебя целых четыре продюсера: Самойлов, Чубыкин, Баранов, Большаков. Не слишком много помощников? — Мы делали альбом два года и за это время пересматривали взгляды на звучание. Я очень благодарна Вадиму Самойлову, потому что он выступил как учитель. Мне, конечно, было не очень приятно слышать замечания о том, что какая-то песня не слишком сильная и лучше бы ее отложить, но в плане развития взгляд со стороны очень важен. Итоговое звучание мы сделали с Сергеем Большаковым и остались им очень довольны. — Мне недавно удалось поработать в жюри премии RAMP и послушать рок-группы, делающие первые шаги. Только для финала отобрали полсотни новых и очень шумных команд. Как ты думаешь, почему из рок-подполья так редко появляются звезды? — По своему опыту могу сказать, что в большинстве случаев их музыка очень плохо сделана. Я слышала хороший вокал, интересные мелодии и отличную игру музыкантов, но вместе все это не звучало как убойный продукт. Мелочи перетягивают и мешают создать цельное произведение. Почему, например, я на сегодня не народный герой. Наверное, потому, что не готова ответить на вопрос, хочу ли я этого. Как и многим людям, выходящим на сцену, мне поначалу казалось, что желания пропеть свои слова на свою музыку вполне достаточно. Но это не так. Необходимо определить свою роль. И здесь большой респект Шнуру: он с самого начала такую роль нашел и с тех пор льет воду на эту мельницу. И Шнур поступил гораздо умнее, чем мы, которые до сих пор гоняем своего лирического героя ссаными тряпками, заставляем сомневаться. Но мой образ уже близок к кристаллизации. И я надеюсь, что это будет не Франкенштейн, а милая девушка с приятным лицом, красивой фигурой, хорошими текстами и музыкой. — Кто, на твой взгляд, сейчас может стать новым народным героем? Тип с обложки модного журнала или, может быть, наоборот, антисветский и антимодный человек? — Тот, кто делает то, что ему нравится, и при этом отвечает чаяниям молодежи. Цоевская “Мы Ждем Перемен” легла на ожидание того времени и стала гимном поколения. Сейчас очень застойное время, и главный его лозунг — давайте, ребята, сидеть в квартирах и заботиться только о себе. Но время изменится, и выиграет тот, кто угадает потребности молодежи на шаг вперед. — Ты думаешь, кому-то удастся оторвать людей от своих my space, you tube, livejournal и объединить всех на концерте? — Я не думаю, что кому-то удастся стать новым монополистом душ и плееров молодежи, какими в свое время являлись Цой, Лагутенко или Земфира. С другой стороны, разобщенность людей несколько преувеличена — и задача артиста эти рамки стереть. Но способен на это только очень большой талант.

Она сочиняет музыку, пишет книги, снимает документальные фильмы. Причем все это получается у Лены весьма убедительно, как, собственно, и должно получаться у нормального взрослого человека.

Возможно, уверенность в своих силах и помогла г-же Погребижской отказаться от имени Бутч. Около пяти лет этот брутальный персонаж буйствовал на нашей альтернативной сцене, и вот теперь он отправлен в отставку. Прослушав новый альбом Credo, “МК” беседует с Леной и пытается выяснить, в кого на этот раз превратилась артистка.

— Итак, тебя можно поздравить с новым альбомом, на котором вместо привычного имени Бутч стоят твои паспортные данные. Наверное, можно говорить о том, что в твоей жизни начался новый этап?

— Изменения — это химический процесс, который в организме творческого человека не останавливается. У меня есть некий цикл перемен. Примерно раз в шесть-семь лет я что-то радикально меняю. Есть даже какие-то научные работы по поводу цикличности изменений в жизни людей. Мне психолог рассказывал.

— Ты ходишь к психологу?

— Нет, пока не хожу, просто она моя близкая подруга.

— Смена имени — весьма ответственный шаг. Говорят, что вместе с именем меняется и сам человек. В твоем случае это так?

— В моем не совсем. Дело в том, что все 35 лет меня так и зовут — Лена Погребижская. Просто в какой-то момент, где-то в 2002 году, меня ударило в голову осознание того, что моя мечта сбылась. Я на сцене, пою, вот мои поклонники. Видимо, произошло срастание лирического героя моих песен со мной как с человеком. Но первичное офигевание от успехов уже прошло, все встало на свои места. Я приближаюсь к реальности и хочу ставить свое имя под тем, что делаю.

— Твоя новая пластинка Credo получилась весьма романтичной. Наверное, это тоже результат жизненных перемен?

— Я там и правда не шлю никого на х… и на альбоме нет рок-боевиков, но называть работу чересчур романтичной все же рановато. Мы продолжаем лавировать в жанре поп-рок. И если первый мой альбом был очень роковым, второй более попсовым, то сейчас мы явно где-то посередине. При этом у меня есть очень горячее намерение записать новую пластинку из самых радикальных песен. Прямо по Буратино, который говорил: “А ты, Пьеро, читай свои самые злобные стишки”. Вот из таких стишков и протестных песен, которые мы по цензурным настроениям не включили в Credo, я и хочу составить новый альбом.

— Цензурных в плане звука или каких-то смелых заявлений?

— Просто рычание со слюной у рта не вписывалось в концепцию Credo, но такого добра накопилось так много, что тянуть с ним уже не хочется. По правде говоря, я натура, склонная к злобе. Это моя первичная реакция на стресс, и злоба действует на меня как хороший двигатель. При этом я не сторонник тупого злопыхательства — и все мои мессиджи адресные.

— Сейчас и правда есть масса частных лиц и организаций, способных разозлить и музыканта тоже. Кто твои адресаты?

— На журфаке меня учили быть нейтральной в профессии, но все мы понимаем, что чем старше и чем опытнее мы становимся, тем яснее наши взгляды. Нужно определиться, кто враг, а кто друг. Друзья для меня — люди с активной жизненной позицией, которые хотят изменить себя и все вокруг себя. А враждебная сторона — это узколобость, гопничество в любых проявлениях. Мне надоело срезание острых углов, хочется дерьмо назвать дерьмом.

— Смелых политических заявлений ждать?

— Боюсь, мои политические взгляды сводятся к формулировке “все козлы”. Так что личные баррикады я хотела переместить в социально-психологическую сферу. Характеры, поведение, мои личные черты, моя личная история. А политика — пусть живет своей жизнью, благо я сейчас не журналист.

— На Credo у тебя целых четыре продюсера: Самойлов, Чубыкин, Баранов, Большаков. Не слишком много помощников?

— Мы делали альбом два года и за это время пересматривали взгляды на звучание. Я очень благодарна Вадиму Самойлову, потому что он выступил как учитель. Мне, конечно, было не очень приятно слышать замечания о том, что какая-то песня не слишком сильная и лучше бы ее отложить, но в плане развития взгляд со стороны очень важен. Итоговое звучание мы сделали с Сергеем Большаковым и остались им очень довольны.

— Мне недавно удалось поработать в жюри премии RAMP и послушать рок-группы, делающие первые шаги. Только для финала отобрали полсотни новых и очень шумных команд. Как ты думаешь, почему из рок-подполья так редко появляются звезды?

— По своему опыту могу сказать, что в большинстве случаев их музыка очень плохо сделана. Я слышала хороший вокал, интересные мелодии и отличную игру музыкантов, но вместе все это не звучало как убойный продукт. Мелочи перетягивают и мешают создать цельное произведение. Почему, например, я на сегодня не народный герой. Наверное, потому, что не готова ответить на вопрос, хочу ли я этого. Как и многим людям, выходящим на сцену, мне поначалу казалось, что желания пропеть свои слова на свою музыку вполне достаточно. Но это не так. Необходимо определить свою роль. И здесь большой респект Шнуру: он с самого начала такую роль нашел и с тех пор льет воду на эту мельницу. И Шнур поступил гораздо умнее, чем мы, которые до сих пор гоняем своего лирического героя ссаными тряпками, заставляем сомневаться. Но мой образ уже близок к кристаллизации. И я надеюсь, что это будет не Франкенштейн, а милая девушка с приятным лицом, красивой фигурой, хорошими текстами и музыкой.

— Кто, на твой взгляд, сейчас может стать новым народным героем? Тип с обложки модного журнала или, может быть, наоборот, антисветский и антимодный человек?

— Тот, кто делает то, что ему нравится, и при этом отвечает чаяниям молодежи. Цоевская “Мы Ждем Перемен” легла на ожидание того времени и стала гимном поколения. Сейчас очень застойное время, и главный его лозунг — давайте, ребята, сидеть в квартирах и заботиться только о себе. Но время изменится, и выиграет тот, кто угадает потребности молодежи на шаг вперед.

— Ты думаешь, кому-то удастся оторвать людей от своих my space, you tube, livejournal и объединить всех на концерте?

— Я не думаю, что кому-то удастся стать новым монополистом душ и плееров молодежи, какими в свое время являлись Цой, Лагутенко или Земфира. С другой стороны, разобщенность людей несколько преувеличена — и задача артиста эти рамки стереть. Но способен на это только очень большой талант.